Вика — жена моего младшего брата. Девица особо хваткая, любящая давить на жалость и совесть, и до невозможности обожающая побираться. Мы с бабушкой сразу просекли, кто она такая, а мама до недавних пор смотрела на Вику будто через розовые очки.

***

Обычно всё начиналось так: приезжает Вика с ребёнком к маме в гости, и ай да прибедняться.

— На, сыночек, скушай яблочко, у бабушки всегда яблочки есть. Это нашему папе зарплату не платят, а если платят — то снижают, постоянно какие-то штрафы вычитают. Хоть у бабушки фруктов поешь! — с максимально скорбным выражением лица Вика передаёт сыну яблоко.

Мама, естественно, начинает спрашивать, что и как, насколько всё плохо.

— Ой, — Вика зажимает рот ладошкой и приступает ко второму акту: — Всё хорошо, я… я что-то болтаю, сама не знаю что. Не обращайте внимания.

А как тут маме не обращать внимания, если вот сидит внук и так жадно вгрызается в яблоко, будто никогда в жизни яблок не едал?

Дальше Вика битый час вещает о том, как у них всё нормально. Но перед тем, как уйти, она закидывает ещё одну приманку:

— Маловаты уже, да? Потерпи, сыночек, вот папа получит зарплату, и мама купит тебе новые сандалики, — Вика с усердием втискивает ножки сына в изрядно разношенные стоптанные сандалики.

Мама это замечает, мотает на ус: внуку нужна обувь, давно нужна, раз не купили — значит проблемы с деньгами точно есть.

Через пару дней Вика звонит маме, просит деньги, обещает когда-нибудь отдать. И всё это под строжайшим грифом секретности, чтобы её муж не узнал, а то он гордый, не привык о помощи просить, рассердится.

Мама, впечатлённая яблоком и сандаликами, приглашает Вику за деньгами. Вика приезжает, рассказывает, как ей неудобно, но выхода-то нет, и берёт деньги.

Несколько дней после это она заваливает маму фотографиями: ребёнок кушает фрукты и котлеты, ребёнок в новых сандаликах, ребёнок с новой книжкой… Мама тает — помогла внуку, не оставила семью сына в беде.

***

В последний раз, именно о нём я рассказала выше, мама отдала Вике свои последние четыре тысячи. Мама не сразу в этом призналась, два дня она тянула оставшиеся в кошельке пару сотен и мелочь, а потом попросила у меня. До её зарплаты мы жили на мои средства.

Раньше аппетит Вики был скромней: суммы были меньше, и мамина благотворительность никак не сказывалась на моих тратах, но этот случай меня взбесил. Я не для того работаю, чтобы содержать Вику.

Мне не жалко для мамы, мне жалко для Вики. Я-то знала, что всё у них нормально: если человек приезжает со свежим маникюром и в новых босоножках, но жалуется, что денег нет, какова вероятность того, что этот человек врёт? Маме это объяснять было бесполезно.

Я поехала к брату, когда Вики не было дома, и всё ему рассказала. И про сандалики, и про яблочки, и про спортивный костюм, средства на который Вика добыла по аналогии с сандалиями, и про всё остальное. Брат был в шоке, он даже мне не поверил. Тогда я сказала ему, чтобы он позвонил маме.

Мама сначала отпиралась — обещала же Вике, что ничего не скажет. А потом, когда брат опроверг все легенды Вики, мама всё рассказала ему сколько, когда и на что она давала Вике.

Сандали сыну купил брат. Фрукты всегда дома есть. Никаких штрафов нет. С зарплатой всё хорошо. Брат под страхом развода привёз Вику к маме, заставил её просить прощения, и вернул маме всё до копейки, что она когда-либо давала Вике. Жаль, что я этого не видела.

Когда я пришла домой, мама плакала. У неё один вопрос: нахуа?

Ответ прост: Вика любит халяву. Очень любит. И врать любит. Мерзкая бабёнка. Зачем брат на ней женился? Не понимаю. Да, может я не ангел, но живу на свои честно заработанные средства, никому на жалость не давлю и не обманываю. Давно надо было брату всё рассказать, показать ему истинное лицо его жены. Записано из третьих уст.